Часть вторая
І - до побачення у часі».
Василь Стус
Одиночная камера в советской тюрьме – коммунальная роскошь. Василь знал это еще по первому заключению. Но теперь, попав сюда вторично, он как благо воспринимал обилие свободного времени. Появилась редкая возможность неторопливо поразмышлять о главном. Ему вспомнился Володя Рымбалович, в бригаде которого он катал вагонетки на шахте. Большой, молчаливый увалень из Приднепровских плавней, угодил в заключение за незаконный лов и продажу рыбы. Как-то во время очередного перекура тот увидел в руках у Василя газету и поинтересовался:
- А що ты знайшов тут цикавого?...
Стус протянул несколько страниц. Рымбалович глянул и разочаровано возвратил:
- Так воны ж украинськи…. Вот если б по-руськи, я б мабудь почитав…
Василь взорвался тогда. Начал стыдить работягу. Мол, ты ж украинец. Даже твоя фамилия пропитана Днепром. Половина слов у тебя не русские….
В ответ услыхал равнодушное: а зачем ему тот украинский…. Он в деревню возвращаться не собирается. А у них в городе начальство и все давно говорят на русском…
Как и почему родной язык украинцам становится пасынком? Цыгане, тысячи лет не имеющие собственной территории и республики, бережно пеленают свой язык и культуру, а украинцы сами растаптывают свое богатство….
По утрам в Сталино, когда открывались газетные киоски, не раз наблюдал, как быстро таила кипа местного «Социалистического Донбасса» и оставалась почти не тронутой пачка его дубликата на украинском языке. Продавщицы просили не завозить ее, чтобы не морочить голову со сдачей в утиль. Откуда и почему, мучился Стус, в народе такое убийственное равнодушие к своей культуре и языку…
До сих пор Василю помнятся испуганные, разбегающиеся по тараканьи взгляды зрителей в кинотеатре «Украина», когда он стал защищать Параджанова и его фильм. Хотя он узнавал среди них лица тех, кого встречал на литературных объединениях, на выставках украинских художников. Не раз сетовавших на то, как машина государственного социализма давит всякую самобытность и творчество. Тогда, после просмотра «Теней забытых предков» он впервые в голос заговорил о том, как душится в стране родная поэзия, культура и все исконно народное. Но, оказывается, одно дело рассуждать правильно в общем и совсем другое – так же действовать. Слово к делу не пришьешь, а поступки нечто вещественное. Позднее он с этим сталкивался многократно. Конечно же, понимал: неожиданный митинг в зале центрального кинотеатра для него не пройдет бесследно. Но гениальная лента Параджанова подняла в душе такую волну, стихия которой отрывает человека от дна. И несет уже по своему усмотрению. Либо в море, либо на камни…. С ним такое случалось не раз. Говорят, всегда логична только заурядность. Истинный талант – непредсказуем. Ну, что ж, значит, бог его не обидел…
А ведь готовность отказываться от своей индивидуальности с горечью думал Василь, выращивается государством с детства. Эти массовые хождения школьников под барабан. Эти бездумные пионерские: будь готов – всегда готов. Ко всему, что прикажут…. Повсеместная «лагерная» жизнь чуть ли не с первого класса. Чтобы ухо ребенка постепенно привыкло к слову лагерь. У нас если личность не похожа на большинство, то сразу же воспринимается враждебно. И постепенно в человеке испаряется человеческое…. А завершается оболванивание вот в таких тюрьмах….
Сколько в Мордовском лагере ему доставалось только за отказ носить нагрудный номер. Но какая разница между клеймением животных и таким знаком? Фашисты тоже заставляли евреев нашивать шестиконечные звезды и накалывали в концлагерях номера каждому узнику. Тупоголовые нкведисты копируют не задумываясь…
Или нынешний его надзиратель. Тот не просыхает круглые сутки. Где ухитряется в тюремных условиях находить спиртное, одному богу известно. Почему-то он сразу же не возлюбил Василя, хотя оказался земляком. Из Виницкой области, украинской сердцевины.
Видно, в его куцем сознании никак не укладывалось, что же заставляет заключенного вести себя так не похоже и выстраивать свою жизнь странным образом.
Отчего большинство арестантов ищут, как бы задобрить своих надзирателей, стараются протоптать дорожки к их сердцам, а этот наоборот. При всяком случае грубит ему. Хотя и не чокнутый. Образованный. Должен понимать, как много в тюрьме зависит не только от большого начальства. Что малая сошка и самый большой камень подкапывает….
А всякое непонимание всегда будит вражду. В этом Василь не раз убеждался еще во время первой отсидки. Даже некоторым его товарищам по лагерю он кажется высокомерным. Им не нравится линия его поведения, прямая как полет стрелы. С завышенными моральными требованиями к себе и окружающим. Понимает, что выделяется среди других, как высокий тополь среди обычного мелколесья. Хотя знает прекрасно: молнии бьют по самым высоким деревьям….
Заключение - тоже хороший университет. Годы, проведенные в тюрьмах и лагерях, многое изменили в самосознании Стуса. Сейчас ему даже неловко вспоминать то письмо, которое он направил в январе 1972 года Петру Шелесту – тогдашнему главе коммунистической партии Украины. Тогда еще в нем теплилась надежда в возможность достучаться к душам высоких партийных чиновников. Он писал в нем что-то такое: я верю, что Вы желаете справедливости и добра. Прошу поверить и мне, что я сердечно, упорно, до смерти хочу той же самой справедливости и добра для наших тружеников и всего человечества. Чтобы среди людей было больше взаимопонимания, а не злобы….
То послание он еще подписал так: «С уважением, Василь Стус».
Конечно же, и в ту пору это уважение было формальным. Письмо писалось скорее ради оправдания перед семьей, с маленькой надеждой на возможное снисхождение. Теперь и капли даже для такого формального уважения не осталось. Оно испарилось полностью. За годы десятилетних мытарств ему многое прояснилось. А каждый год отсидки, как при подъеме на гору, помогает увидеть большее. Бесконечные издевательства и унижения подтолкнули писать о другом. Хорошо, что он направил в Верховный Совет СССР свое заявление с отказом от советского гражданства. Нет, он не рвется за границу. Во-первых, потому, что кто-то же должен разгребать дерьмо в собственном доме….
Почему украинцы все время надеются на зарубежного дядю или старшего брата? Во-вторых, ему мечталось дождаться времени, когда его стихи станут читать в родной стране на том языке, на котором они рождены. Поэтому мало грели и публикации сборников его стихов в Брюсселе. И та премия, которой его отметили зарубежные литераторы. До сих пор сидит в памяти вопрос, который с подростковой прямотой задал ему как-то Дмитрий:
- Папа, если ты такой талантливый, то почему тебя не печатают?...
Годы, проведенные в заключении, помогли многое увидеть заново. Оказывается, самые глубокие и проникновенные статьи о его творчестве написали авторы с еврейскими фамилиями. А среди надзирателей во всех тюрьмах, как ни горько, почему-то – преобладают его однородцы….
Хотя Стус четко отметил: тюрьма соскребает с человека национальные особенности. И высвечивает сердцевину личности.
В чем главное отличие гуманного государства от диктатуры? В смысле и направленности органов наказания. В демократической стране они помогают очистить душу человека, совершившего преступление. Помочь ему как можно быстрее сбросить с себя чувство греховности. В государстве, построенном на диктатуре, тюремное наказание коверкает личность. Направлено на ее унижение. Против чего он и воюет….
В камере больше всего Стус страдал не от паршивого питания. Не от полного отсутствия возможности перемещения и общения. Убивали моральные издевательства, которые ему с удовольствием устраивали даже не начальство, а рядовые надзиратели. Когда он объявил голодовку в знак протеста, что у него отобрали сборник Гете, который он начал переводить, ему книжку все же вернули. Но обозленные надзиратели сейчас же устроили дополнительный шмон в его камере. Здоровенный детина даже заставил раздвигать ягодицы. С довольной ухмылкой, скаля позолоченные фиксы, заглядывал ему в задний проход. А когда они вышли, Василь еще целый день не мог взять в руки сборник Гете. Из-за стыда за свою родину. Из-за пережитого скотства, свидетелем и молчаливым участником, которого пришлось стать великому поэту…. Самое страшное не физический уход из жизни. Гораздо трагичней смерть человека в человеке….
В лагерной тюрьме заключенным не разрешалось обмениваться письмами или записками. Переговариваться или перестукиваться. Их огораживали от живой жизни. Василь при всяком возможном случае старался сломать заговор всеобщего молчания. Подлость больше всего боится озвучивания. Когда его вели по коридору вдоль дверей камер в карцер, он громко кричал:
- Стуса знову садят до карцеру….
Добавлял на сколько и за что получил наказание. Пусть его сторонники знают, что еще жив… Не сломали….
За это охранники заламывали ему руки, начинали дубасить….
А он добавлял еще громче:
- Люды добри! Ци сталинисты и бериевци лубцуют мене ….
Сегодня Василя предупредили, что после обеда поведут на медэкспертизу. Опять будут проверять психическое здоровье. Властям очень хочется признать его ненормальным. Иногда в карцере от полного бессилия во время очередной голодовки, Стус спрашивал у себя, не напрасны ли его старания. Кто узнает о них?… Может быть, правы те, кто не раз подбрасывал ему в разных вариантах мысль: – ты же большой поэт. И должен беречь свой талант….
Но, как бы пафосно не звучало, он для себя давно четко сформулировал главное правило – кто-то же должен начинать первым….
За железной дверью загремел засов. Чтобы надзиратель лишний раз не придрался за нарушение формы заправки постели, Василь поднял тяжелые нары, на которых он лежал, и опустился на пол. Когда его вывели в коридор, он подал голос:
- Стуса опять потяглы до психиатра….
И сразу же получил удар по затылку. Ему завернули руки за спину, защелкнули наручники.
Вдруг кто-то робко стукнул в железную дверь своей камеры. Эхом откликнулась другая. Но уже гораздо громче. Пока Василя вели по коридору, тот превратился в грохочущий вагон….
Только позднее, по записочке с воли, Василь узнал, что академик Сахаров обратился с письмом к участникам Мадридского совещания по проверке соблюдения Хельсинских договоренностей. Он в нем призывал всех, кому дороги человеческое достоинство и справедливость, добиваться отмены дикого приговора, вынесенного в Украине советским судом.
Но почему-то, подумалось тогда поэту, только гадости исполняются быстро, а добрые дела – медленно....
Часть третья
Господи, до чего же удивительна страна моя Украина. То пошла волна присвоения званий Героев и памятников тем, кто еще недавно ходил в бандитах. То поднялась мода на отмену этих званий и разрушение тех же памятников. Недавно прочел ретивую статью даже о необходимости забрать имя Василя Стуса у университета, который он закончил. Возможно, так и сделают. И неужели стихи поэта опять начнут издавать в Брюсселе?
Немає коментарів: